Ежов. История `железного` сталинского наркома - Алексей Полянский

— Антонина, мне очень неприятно говорить тебе это, но нам все же придется расстаться. Я встретил женщину, с которой буду счастлив, и мне бы хотелось…

— Можешь не продолжать, — сказала, обернувшись к нему, жена. — Мне все хорошо известно. Я даже знаю, кто она.

— Откуда тебе это известно?

— Мир не без добрых людей, Коля. Но не в этом дело. Мы с тобой уже давно чужие люди и не любим друг друга. Может быть, причина в том, что мы долго жили порознь. У тебя своя жизнь, у меня — своя. Сегодня я соберу свои вещи, а завтра меня уже не будет в этой квартире. Развода нам оформлять не нужно, мы же с тобой брак так и не зарегистрировали.

— Я завтра же поговорю с Кубяком, чтобы тебе дали комнату. А пока можешь оставаться, не подумай, что я гоню тебя.

— Не надо ни с кем говорить. Я сама о себе позабочусь…

Так разошлись их пути. Антонина Алексеевна Титова закончит аспирантуру и посвятит свою жизнь научной работе. Она переживет своего бывшего мужа почти на пятьдесят лет и умрет в Москве в 1988 году.

Из ее окружения мало кто знал, что когда-то она была женой Ежова.

Было одиннадцать вечера, но Николай Иванович и не думал о сне. В своем домашнем кабинете он то садился делать записи на листе бумаги, то, вскакивая, ходил, куря папиросу. За истекающие сутки ему многое пришлось передумать, и он до сих пор не мог прийти в себя.

Вчера вечером его срочно вызвал к себе Каганович, он оставался за Хозяина — Сталин и Жданов отдыхали в Сочи. Каганович зачитал Ежову адресованную членам Политбюро телеграмму, подписанную Сталиным и Ждановым.

«Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение т. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздало в этом деле на 4 года. Об этом говорят все партработники и большинство областных представителей Наркомвнудела. Замом Ежова в Наркомвнуделе можно оставить Агранова».

Ежов догадывался, что Сталин планирует поставить его во главе НКВД, когда поручил ему контролировать подготовку Ягодой процесса по делу «Объединенного троцкистско-зиновьевского центра». Несколько месяцев Ежов чуть ли не каждый день бывал в НКВД, знакомился с протоколами допросов, принимал в них участие, беседовал со следователями. Тогда Сталин практически прекратил принимать Ягоду и все вопросы по этому процессу решал с Ежовым. Ягода, конечно, злился, но поделать ничего не мог.

Когда Ежов докладывал Сталину о полученных в ходе следствия данных о подрывной деятельности троцкистов-зиновьевцев, тот, часто изображая на лице недовольство, говорил, что такие безобразия могли произойти только при попустительстве Ягоды; что Ягода потерял классовое чутье и теперь сложно будет ему доверять. Он намекал Ежову, чтобы тот вникал в дела курируемого им наркомата, изучал людей. А после завершения процесса сказал, что Ягода исчерпал себя и НКВД нужен другой руководитель, и при этом, слегка улыбнувшись, взглянул на него. Но Ежов предполагал, что это будет где-то в самом конце года, и немного ошибся.

Если Сталин указал в телеграмме только одного Агранова, значит, Прокофьева, второго заместителя Ягоды, тоже снимут. Вообще чистка в НКВД предстоит большая, людям Ягоды там не место. Прокофьев был ближе к Ягоде, чем Агранов, которого теперь уже бывший наркомвнудел даже немного побаивался. Хитрый, коварный, умный, да и к Сталину вхож.

— Завтра на Политбюро утвердим твое назначение, а заодно и назначение Ягоды на должность наркома связи вместо Рыкова, — довольным голосом произнес Каганович. — Так что через день приступишь к работе.

Каганович не зря радовался, его час пробил. Много сил он потратил, чтобы спихнуть ненавистного ему Ягоду с поста наркомвнудела. И его старания не пропали.

— А Прокофьев остается заместителем? — на всякий случай спросил Ежов.

— Остается, но не у тебя. Пойдет в Наркомсвязь, первым замом к своему другу. Тебе надо подумать, кого поставить на его место. Может быть, Бермана? Потом выйдешь с предложением в ЦК. И еще одну вакансию заместителя скоро тебе выделим, а может, и две.

Каганович никогда ничего не говорит напрасно. Значит, Хозяин перед отъездом на отдых сказал ему, что хочет видеть заместителем Ежова Матвея Давыдовича Бермана, начальника ГУЛАГ НКВД. Это значит, что Сталин придает большое значение ведомству, которое уже седьмой год возглавлял Берман и которое в последнее время, несмотря на свою структурную принадлежность НКВД, стало фактически отраслью народного хозяйства. К тому же Берман постоянно враждовал с Ягодой, и Сталину было об этом хорошо известно.

Полуночную тишину Большого Кисельного переулка нарушил шум мотора. Николай Иванович через штору взглянул в окно и в свете уличного фонаря увидел подъехавшее к дому такси, из которого вышел мужчина в сером плаще и в широкополой шляпе. Вслед за ним появилась женщина с букетом цветов. Он поцеловал ей руку, и она, стуча каблуками по асфальту, быстрым шагом пошла к подъезду.

— Колюшка, привет, — прокричала ему из прихожей Женя, а потом, войдя в комнату, обняла его и поцеловала в щеку. От нее пахло вином и дорогими духами. — Я уже обо всем слышала, вот только не знаю, поздравлять тебя или нет.

— Как хочешь.

— Не обижайся. Ты же и так секретарь ЦК и председатель КПК. Куда же выше. Просто еще один дополнительный, но конечно же очень важный пост. Только боюсь, что теперь тебе будет еще труднее. Такие нагрузки могут повредить здоровью.

— Могут. Только сейчас не время беречь здоровье. Ты что, была в театре?

— Катаев затащил нас с Гликиной к Михаилу Ромму. Был Игорь Ильинский, Ростислав Плятт, Валентина Серова. А Любовь Орлова ну просто прелесть. Знаешь, кто подвез меня домой? Сам Сергей Эйзенштейн! Было очень весело, рассказывали анекдоты. Вот послушай: «Приходит один сумасшедший в ресторан и заказывает у официанта бутылку водки, два салата, две порции икры, два горячих и два кофе. Официант его спрашивает:

— Сейчас к вам кто-то подойдет?

— Нет, я буду ужинать один.

— А зачем же вы сделали заказ на двоих?

— А вы что, не знаете, кто я?

— Нет.

— Я Зиновьев и Каменев!»

На лице Ежова не появилось даже тени улыбки. Тяжело вздохнув, он сказал жене:

— В следующий раз, когда ты будешь кому-нибудь рассказывать этот анекдот, пусть сумасшедший выдает себя за Минина и Пожарского или еще за кого-нибудь. Можно ожидать все, но только не то, что жена наркома внутренних дел СССР рассказывает анекдоты политически вредного содержания, высмеивающие политику партии и правительства.

— Коля, о чем ты говоришь? Кто чего высмеивает, при чем здесь политически вредное содержание?

— Я не хочу разбираться в сути антисоветских шуток, которые отпускают твои друзья, но берутся их анекдоты из гнилых арсеналов троцкистского подполья, и в них всегда имеется определенный смысл. Подумай: люди у нас сходят с ума из-за Зиновьева и Каменева. У этих негодяев еще ноги не успели остыть, а их недобитые сообщники уже анекдоты сумели придумать. Значит, сумасшедшие у нас появляются на почве левотроцкистского уклона.